В мире так много прекрасных дорог
-Да что с тобой такое? – проворчала Исгерд, - который день от тебя так и веет пессимизмом и обреченностью. Как-будто кто-то умер. Или собирается. А, не важно. Попробуешь передать свое настроение мелкому, я тебе врежу. Двух тоскливых личностей я просто не вынесу.
-А? - Реньяр дернул плечом, словно отвлекаясь отчего-то, - зачем ты так. Просто это осень.
-Правда? Вот уж не знала. Хочу тебя расстроить, но осень ежегодное событие, - Исгерд скривила губы в ехидной усмешке, - но не переживай, осталось пережить долгую зиму, и снова будет лето.
-Это время года прекрасно, - не обращая внимания на комментарий, продолжил менестрель, - осень, пора меланхолии, приятной тоски, размышлений о вечном и…
-Да, да и прочая поэтическая ерунда, - прервала Реньяра девушка, - а еще пора проливных дождей, размытых дорог и промокших сапог. Ничего интересного. И что ты только в этом находишь?
Полу эльф ничего не ответил, пожал плечами и отвернулся. Он любил осень, и с каким-то нетерпением ждал ее прихода. Менестрель любовался яркими красками этого времени года, с упоением разглядывая разноцветные деревья, вслушивался в пение ручья, провожал в долгий путь перелетных птиц. И все казалось ему иным и особенным. Разноцветный ковер из листьев, высокое небо и мягко греющее солнце, которое как будто прощалось перед долгой зимой. В это время года он чувствовал какую-то неопределенную тоску, легкую грусть, которую не мог объяснить. Что-то словно выворачивало душу наизнанку, заставляя искать ответы на вечные вопросы. Это что-то заставляло бежать, спешить, толкало на свершения, и в тоже время рвалось к теплу и уюту придорожного трактира, где можно пропустить кружку другую согревающего эля. Менестрель мог часами смотреть на небо, или в огонь, перебирая пальцами струны, и думать, размышлять. В такие моменты он становился замкнутым и неразговорчивым. Он думал о доме, которого у него нет, о пути, который ему еще предстоит пройти. Думал о своей судьбе вечного странника. Ему было страшно и любопытно, что его ждет дальше. Реньяру не с кем было это все разделить, никто не понимал чуткую душу певца. Поэтому из всех свои переживаний, сомнений, грез и размышлений он складывал песни и баллады, затрагивающие сердца людей, заставляющие их плакать и смеяться, переживать и сострадать. От этого на душе становилось тепло, и порой, глядя в бездонное небо Реньяр понимал, как ему нравится жить.
-А? - Реньяр дернул плечом, словно отвлекаясь отчего-то, - зачем ты так. Просто это осень.
-Правда? Вот уж не знала. Хочу тебя расстроить, но осень ежегодное событие, - Исгерд скривила губы в ехидной усмешке, - но не переживай, осталось пережить долгую зиму, и снова будет лето.
-Это время года прекрасно, - не обращая внимания на комментарий, продолжил менестрель, - осень, пора меланхолии, приятной тоски, размышлений о вечном и…
-Да, да и прочая поэтическая ерунда, - прервала Реньяра девушка, - а еще пора проливных дождей, размытых дорог и промокших сапог. Ничего интересного. И что ты только в этом находишь?
Полу эльф ничего не ответил, пожал плечами и отвернулся. Он любил осень, и с каким-то нетерпением ждал ее прихода. Менестрель любовался яркими красками этого времени года, с упоением разглядывая разноцветные деревья, вслушивался в пение ручья, провожал в долгий путь перелетных птиц. И все казалось ему иным и особенным. Разноцветный ковер из листьев, высокое небо и мягко греющее солнце, которое как будто прощалось перед долгой зимой. В это время года он чувствовал какую-то неопределенную тоску, легкую грусть, которую не мог объяснить. Что-то словно выворачивало душу наизнанку, заставляя искать ответы на вечные вопросы. Это что-то заставляло бежать, спешить, толкало на свершения, и в тоже время рвалось к теплу и уюту придорожного трактира, где можно пропустить кружку другую согревающего эля. Менестрель мог часами смотреть на небо, или в огонь, перебирая пальцами струны, и думать, размышлять. В такие моменты он становился замкнутым и неразговорчивым. Он думал о доме, которого у него нет, о пути, который ему еще предстоит пройти. Думал о своей судьбе вечного странника. Ему было страшно и любопытно, что его ждет дальше. Реньяру не с кем было это все разделить, никто не понимал чуткую душу певца. Поэтому из всех свои переживаний, сомнений, грез и размышлений он складывал песни и баллады, затрагивающие сердца людей, заставляющие их плакать и смеяться, переживать и сострадать. От этого на душе становилось тепло, и порой, глядя в бездонное небо Реньяр понимал, как ему нравится жить.